В луганской прессе прошлых лет не раз упоминалось о причастности Петра Петровича-младшего (Петр Петрович Кончаловский (9 (21) февраля 1876 года — 2 февраля 1956 года — русский, советский живописец) к сватовской земле, высказывалось немало предположений относительно связей его живописных полотен с нашим краем, придумывалось много красивых легенд о его пребывании на малой родине. А личность Петра Петровича-старшего (Петр Петрович Кончаловский (1839—1904), литератор, переводчик и издатель) и вся семья Кончаловских сватовского периода всегда отходили на второй план. Думаю, несправедливо. Этот период был достаточно значимым для всех ее членов, таинственным и загадочным не только для соседей и знакомых Кончаловских того времени, но и для нынешних любителей краеведения.
Сегодняшние историки причисляют Петра Петровича-старшего к типичным представителям революционной интеллигенции шестидесятых годов XIX века. Сын севастопольского морского врача, ходившего в плавание в эскадре Нахимова, Петр Петрович учился в Петербурге на естественном отделении физико-математического факультета, одновременно изучая право. По окончании университета был оставлен при факультете, но вскоре женился на дочери харьковского помещика Лойко и уехал в имение жены Ивановку Старобельского уезда.
В архивных документах сохранились сведения об отставном подполковнике Тимофее Ивановиче Лойко, который владел несколькими деревеньками в Старобельском уезде неподалеку от слободы Сватовой Лучки (Фомовка, Барыкино и другие). Ивановка была свадебным подарком дочери Виктории, которая перебралась туда лишь спустя некоторое время.
О нравах семьи и даже определенных тайнах поведал в своих мемуарах «Моя жизнь, встречи и впечатления» известный советский врач Максим Кончаловский — один из сыновей Петра Петровича-старшего. Эти откровения во многом объясняют поступки членов семьи и дают о них более полное представление, проливают свет на происходящие с ними события.
«Отец мой был женат на дочери мелкопоместного помещика Харьковской губернии — Виктории Тимофеевне Лойко (польско-украинского происхождения), — пишет Максим Петрович. — У них было четверо детей — две дочери и два сына. Еще когда молодые супруги жили в Петербурге, они приютили у себя бежавшую туда из Петрозаводска молодую девушку, Акилину Максимовну Копаневу. Она была дочерью заводского рабочего, из большой и бедной семьи. Ушла из семьи, с одной стороны, от бедности, а с другой стороны — из желания учиться и жить самостоятельно. Кончаловские ее приютили, помогли ей на первых порах, и с ними же она уехала в деревню. Тогда у них была одна дочка Антонина, родившаяся в Петербурге в 1870 г. Акилина Максимовна приняла на себя заботы по уходу за ребенком и в то же время занялась самообразованием и окунулась в интересную жизнь тогдашней революционной интеллигенции Петербурга.
Горячие споры, идеализм 60-х годов, отказ от старых догм религии и общества, вера в прогресс, в свободу и справедливое счастье народа завлекали и сближали людей. Акилина Максимовна стала скоро близким и дорогим членом семьи. В деревне у Виктории Тимофеевны родилась вторая дочь Елена (в 1872 году), а в 1873 году у Акилины Максимовны родилась дочь Виктория. В 1876 году в феврале у Виктории Тимофеевны родился сын Петр (теперь известный художник), а 1 октября 1875 года у Акилины Максимовны родился я. Последний сын Дмитрий родился у Виктории Тимофеевны в 1878 году. Вот какой сложный переплет получился в семье. Удивительно, что семья не чувствовала от этого особого травматизма, и дети сохраняли нежную любовь к обеим матерям. Одну они называли «мама родная», а другую «мама милинина», происшедшую от «моя милая»…»
Выходит, что Петр Петрович-старший имел двух жен — законную и гражданскую. Причем обе жили с ним под одной крышей в Ивановке. Родная мать Виктории-младшей и Максима Акилина часто находилась в чужих семьях в качестве няньки, а воспитанием всех детей занималась Виктория Тимофеевна. Свободные революционные нравы — что тут скажешь. Как признавался в мемуарах Максим Петрович, свое необычное положение в семье он чувствовал всегда. Но задумываться над ним заставляли не домочадцы, а жалостливые взгляды посторонних. Особенно остро довелось осознать это в харьковской гимназии, где Петр (законнорожденный) и Максим (незаконнорожденный, под фамилией Копанев) учились в одном классе.
Получается, что место рождения художника П. П. Кончаловского — сватовская Ивановка, а не Славянск, как значилось в его документах. Да и сам художник в своей автобиографии писал: «Я родился в 1876 году в Славянске. До пятилетнего возраста жил в имении моих родителей Сватово Старобельского уезда Харьковской губернии… После ссылки отца семья наша поселилась в Харькове, где мы прожили до конца 80-х годов. Рисовать я начал рано и, еще будучи в первом классе Харьковской 3-й гимназии, посещал школу живописи Раевской. По переезде в Москву в 1889 году я поступил в Московскую 1-ю гимназию».
Почему же родители записали в метрических данных другой населенный пункт? Возможно, тогда местом рождения автоматически становилось место регистрации ребенка? А может быть, дворяне Кончаловские не хотели указывать в «метрике» какую-то слободу или хутор, все-таки городок — намного солиднее для представителя дворянского рода. Кстати, Максим Петрович стал коренным москвичом (уроженцем Москвы) вообще в школьном возрасте. За две недели до родов его мать уехала в Одессу, поэтому какое-то время Максим числился одесситом. Фамилию Кончаловского он получил только по приезде в Москву. Вот тогда в новом свидетельстве о рождении и появилось новое место рождения.
«Первые шесть лет моей жизни прошли в деревне в Старобельском уезде Харьковской губернии, в маленьком именьице «Ивановка», куда отец поехал хозяйничать, — читаем дальше в мемуарах Максима Петровича. — Здесь он тоже проявил свойственное его натуре увлечение, он пригласил англичанина, — какого-то Макдональда, — для налаживания интенсивного хозяйства. Нужно думать, что дело пошло неудачно, отчасти вследствие полной непрактичности отца, а отчасти от того хаоса, который был в деревне после освободительной реформы. Отец как идеалист с высокогуманными настроениями, не мог быть эксплуататором и всегда был на стороне крестьян.
Я очень смутно помню этот период моей жизни. В уголках моей памяти сохранился большой сад, с протекающей в глубине его речкой, небольшой двухэтажный дом с наружной лестницей, по перилам которой мы скатывались и часто падали.
Неудача с ведением хозяйства заставила отца согласиться на баллотировку, и он вскоре был избран мировым судьей. Мы переехали в соседнее село Сватово, где помещалась его камера (кабинет, где судья принимал посетителей. — Авт.)…
Вскоре он стал популярным судьей в нашем округе. Крестьяне его обожали, а кулаки ненавидели. И вот скоро над нашей семьей разразилась катастрофа. Отец был в революционной оппозиции и всеми силами старался облегчить положение «освобожденных» крестьян. Дела он старался решать в их пользу и горячо защищал их интересы. Понятно, что у него появились враги, и вдруг внезапно по доносу его схватили и увезли…
Недавно я получил письмо от какого-то гражданина, который был свидетелем сцены увоза моего отца. Он пишет, что отец с газетой сидел на берегу реки и собирался купаться. Вдруг подъезжает жандармская карета и увозит его, а на земле одиноко остается одна газета. Я смутно помню ночью жандармские мундиры со светлыми пуговицами, встревоженные лица матери и сестер и как жандармы делали обыск, читали письма и отодвигали ящики в столах и комодах.
Отца скоро выслали в Холмогоры, на родину великого Ломоносова, именьице отняли, и разоренная осиротевшая семья с шестью маленькими детьми в возке переехала в Харьков, где мы прожили восемь лет (1881 — 1889). Это путешествие в возке сохранилось в тайниках моей памяти, как что-то очень поэтичное и заманчивое, напоминающее цыганский табор…»
О взглядах своего отца Максим Кончаловский писал так: «По своему идеализму, по своему стремлению к прогрессу и справедливости он был типичным представителем революционной интеллигенции шестидесятых годов, но в то же время был совершенно индивидуален, не принадлежа ни к какой партии, ни к какой группировке. Он не был ни народовольцем, ни народником, ни социалистом-революционером. Но всю жизнь был в оппозиции и против правительства, и против религии, против мракобесия и невежества. Любовь к природе, любовь к людям, к их культуре отражались в нежной любви и к семье, и к детям…»
А вот еще одно признание:
— Родители наши не были религиозными людьми, наоборот, была оппозиция против попов и всего православно-самодержавного культа. Но мы, неизвестно кем наученные, богу молились перед сном, в темной комнате, чтобы никто не видел. И очень обижались, если кто-либо поднимал нас на смех, когда мы клали земные поклоны. Но праздники культа отец очень любил и всегда устраивал нам замечательные елки с сюрпризами, подарками и играми. И даже в этом все было первый сорт — и огромное красивое дерево, и бесконечные приготовления, которые нас очень занимали…
Есть в мемуарах упоминание и об известной русской революционерке, террористке, члене исполнительного комитета «Народной воли», позднее эсерке, Вере Фигнер. После убийства Александра II она смогла скрыться, оказавшись единственным не арестованным полицией членом организации. Весной 1883 года в Харькове была выдана полиции С. П. Дегаевым, арестована и предана суду.
— Веру Фигнер мы еще в дошкольном возрасте видели у себя, когда родители прятали ее от жандармов, — писал Максим Петрович. — Теперь, когда мне уже на склоне дней моих пришлось ее лечить, то она в теплых словах вспоминала это далекое время и нашу семью, и всех детей, из которых младший был еще на руках…
Выходит, что пряталась революционерка в сватовской Ивановке, ведь самый младший из Кончаловских — Дмитрий — родился в 1878 году.
За пропаганду среди крестьян и по распоряжению харьковского генерал-губернатора ввиду крайней политической неблагонадежности и вредного влияния Петр Петрович Кончаловский был выслан под гласный надзор в Архангельскую губернию.
— Еда в нашей семье занимала большое место, — еще одно откровение из мемуаров, позволяющее перебросить временной мостик в век нынешний и вспомнить популярную телепередачу «Едим дома», продюсером которой является правнук Петра Петровича Андрей Кончаловский, а ведущей — его жена, актриса Юлия Высоцкая. — С одной стороны, это было время беседы и частых споров по разным вопросам; за обедом, кроме членов нашей семьи, всегда был кто-либо из друзей. С другой стороны, отец любил покушать и, несмотря на постоянную нужду, стол у нас был превосходный и вкусный, и кухарка-украинка была хорошая, да и моя мать (Акилина Максимовна Копанева. — Авт.) много работала на кухне. Для поддержания бюджета семьи, она имела обедальщиков, т.е. отпускала домашние обеды…
Именно такие домашние обеды выручили семью во время ссылки Петра Петровича. Однако ссылка была недолгой. Когда для «искоренения южнорусской крамолы» в Харькове поменяли губернатора (был назначен Михаил Тариэлович Лорис-Меликов), Виктория Тимофеевна отправилась к нему с просьбой освободить мужа, хотя бы для того, чтобы проститься с детьми. По воспоминаниям Максима Петровича, дети действительно были серьезно больны. Лорис-Меликов разрешил возвратить Кончаловского из ссылки, но при этом добавил: «Я его возвращаю, хотя следовало бы его повесить!»
Злоключения семьи не закончились и после возвращения отца. По подозрению в распространении крамольной литературы арестовывали и Викторию Тимофеевну. Максим Петрович рассказывал о детских впечатлениях посещения тюрьмы, куда всех детей приводили на свидание с матерью. Только после переезда в Москву жизнь в «неблагонадежной» семье наладилась.
Петр Петрович Кончаловский стал известным издателем и переводчиком. В его переводах в конце XIX века вышли такие шедевры мировой литературы, как «Робинзон Крузо» Д.Дефо и «Новая Элоиза» Ж.-Ж.Руссо. В 1891 году он издал полное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова, для иллюстрирования которого пригласил В.И. Сурикова, В.А. Серова, К.А. Коровина, В.М. и А.М. Васнецовых и многих других известнейших художников того времени. Скончался Петр Петрович-старший 15 сентября 1904 года в Москве.
Ирина ЛИСИЦЫНА, член Национального союза журналистов Украины.
«Наша газета», март 2011 года.
На снимке: братья Кончаловские — Дмитрий (слева), Максим и Петр (справа).
